Мистер Хьюм лежал на спине. Потолок был где-то далеко, слишком, чтобы поддаться орлиному зрению мистера Хьюма.
121212
Не то что бы мистер Хьюм хотел видеть потолок во всех его, возможно, неприглядных подробностях: трещинках, царапинах и свалявшихся ниточках паутины. Нет, конечно, отсюда — с кровати — потолок представал в своей беленой первозданности и не вызывал никаких подозрений — на первый взгляд — но мистер Хьюм очень хорошо знал коварные манеры потолков. Но нет. Дело было не в этом.
Мистеру Хьюму доставляло куда большее удовольствие смотреть на девушку, сидящую на нем верхом. Ее имени он не смог бы назвать с полной уверенностью — Мэнди? Мэгги? — сказать по правде, он и не был уверен, что знал ее имя; однако, думал он, было совсем не в его джентльменских правилах не спросить имени столь очаровательного создания, тем более, что судьба свела их двоих вместе в весьма интимной обстановке. Так что, видимо, дело было в том, что память подвела мистера Хьюма и утратила ценную информацию.
Впрочем, одно могло спасти мистера Хьюма. Не похоже было, что им предстояла непринужденная беседа за рюмочкой бренди у разожженного камина. Это, надо сказать, устраивало мистера Хьюма, так как ему было бы очень неудобно признаться в том, что он позабыл имя девушки.
— Возможно, нам стоило бы приоткрыть окно, — начал мистер Хьюм, в попытке проявить свой острый ум. — Здесь стало жарковато, ты не находишь?
Однако спутница его, похоже, не ощущала духоты. Она подалась вперед, безусловно, для того, чтобы сорвать поцелуй с мужественных уст мистера Хьюма. У мистера Хьюма и в мыслях не было сопротивляться, но что-то… что-то вызвало у него неприятное ощущение, будто бы ему делалось тяжело дышать… ну конечно! Это милая его чаровница оперлась руками о его грудь, приникая своей головкой к его лысеющей голове. Поэтому-то он и испытывал дискомфорт, но это, разумеется, можно было перетерпеть.
Или мистер Хьюм так думал. Воздуха становилось все меньше, и подобное легкой увертюре Россини любовное приключение уже не казалось ему такой хорошей идеей. Хватая ртом воздух, мистер Хьюм вспомнил свои детские приступы астмы. Похоже было, что они его все-таки не оставили.
Мистер Хьюм уже хотел извиниться перед своей собеседницей и попробовать отдышаться, но не смог и слова выдавить. И, когда ее прелестное личико оказалось перед его глазами, у него не получилось и даже прошептать хоть что-то.
А потом мистер Хьюм понял, что шепот ему не поможет, ибо красный рот его избранницы был открыт, позволяя видеть неестественно удлинившиеся клыки, нацеленные прямо в горло беспомощному мистеру Хьюму… а в следующий момент пасть чудовища уже была ниже, пытаясь приникнуть к шее несчастного и освободить ее от гнета жизненных соков.
Не в состоянии сопротивляться, мистер Хьюм сделал единственное усилие, на которое хватало его сил, усилие, подобное нырку вверх, и проснулся.
Некоторое время он лежал неподвижно, пытаясь отдышаться. Потом рядом зашевелилась его жена.
— Что такое? — спросила она сонно. — Ты почему не спишь?
— Да… — мистер Хьюм кашлянул. — Кошмар приснился.
— Мм, — сочувственно ответила ему миссис Хьюм. — Про что?
— Я не помню, — благоразумно соврал мистер Хьюм.
— Это все твоя дурная кровь, — сказала жена. Она приподнялась, опираясь на локоть: — Хочешь, помогу?
Ее удлинившиеся клыки блеснули в тусклом свете уличного фонаря за окном.
— Ты с ума сошла, Марта? — укорил ее мистер Хьюм. — Сама же знаешь, что у тебя будет изжога.
— Ну да, — согласилась миссис Хьюм. — Мне просто тебя жаль.
— Все в порядке, — заверил мистер Хьюм. — Сейчас схожу в туалет и засну. И ты давай спи.
Так он и сделал. Когда он вернулся, Марта уже спала. Он лег к ней под бок и укрылся одеялом, отгораживаясь от ужасов Морфеева царства.
Во сне он поехал на пикник со своим отцом. Они ехали на поезде, и его отец был одет в форму железнодорожного инспектора, с начищенными до блеска пуговицами, но маленький мистер Хьюм знал, что его отец — машинист. Отец называл его Паддингтоном, и они оба смеялись.
Это был хороший сон.